Родился я 7-го июля в 1926 году на самом юге Донбасса. В Приазовье есть такое село - Красноармейское, но когда я родился, оно называлось еще по старому - Хрещатицкое.Всего нас у мамы родилось восемь. Самой первой была Нюра 1911 г.р., которая умерла в 1921 году от холеры. После нее в 1913 году родился Иван, в 1914 – Надя, Саша в 1916-м, Вася в 1919-м, я, и самый младший Леонид родился в 1929 году. Был еще Дмитрий  1921 г.р., но летом 26-го года он зацепился за дышло проезжавшей повозки, его ударило болтом и убило… Тут как раз пришла пора меня рожать, а мама рыдает, приходится сыночка хоронить… И получилось так, что в семье четыре парня, но ни одного не назвали в честь деда. Короче говоря, в живых осталось пять братьев и сестра. Но самые старшие: Ваня и Надя еще во время коллективизации уехали в Мариуполь. Это же было воскресенье, мы гуляли, и когда по радио объявили - «Война!», стало страшно… И главное - совсем неожиданно для нас. А у нас же места были очень многонациональные: украинцы и русские это понятно, но ведь жило и много греков, даже албанцы были. А возле нас были целые немецкие поселения: Куликово, Возгейм, колхоз «имени Розы Люксембург». Например, в Куликово жили Ирма Гутер и Ириш Клингоф, с которыми мы вместе учились в школе. Так до самого начала войны никто ни о чем не догадывался, мы дружили, вместе гуляли, но вскоре после войны их всех выселили…
     В политике мы не разбирались, зато свято верили в нашу армию: «Броня крепка и танки наши быстры!» И у всех у нас настрой был один - «Ну, мы немцам дадим!» И даже когда фронт стал приближаться, я не хотел никуда уходить, а мечтал, чтобы мне дали пулемет. вскоре началась поголовная мобилизация. Почти всех мужчин и молодых парней сразу призвали в армию, а пожилых мужчин и женщин собрали и отправили аж за сто километров на рытье окопов. И мне на тройке лошадей довелось возить им туда продукты. По ночам уже были видны немецкие осветительные ракеты, а они все рыли и рыли окопы и противотанковые рвы… И вот ведь судьба, потом именно в этих рвах мне пришлось вступить в свой первый бой… Дело в том, что у нас об этом просто никто не успел и подумать. Вдумайтесь только, война началась 22-го июня, а нас, за восемьсот километров от границы оккупировали уже в сентябре… Это ужас, что тогда творилось, никто ничего не успевал даже подумать… Многие хотели эвакуироваться, я, например, тоже захотел уйти к брату, но на весь сельсовет было всего две машины. Но одну взял директор МТС и увез семью. А пешему что?!
     Отступающие через наше село  были похожи на войска, то были не войска, а голодранцы.  Сплошное несчастье – с одной винтовкой на пять человек…  Зато когда мы впервые увидели немцев… Вооруженные до зубов, смелые, все на машинах или мотоциклах. Один из наших односельчан, Зубенко Петр как увидел их, аж запричитал: «Ангелы, это сущие ангелы, спасители едут!» Но как только они у него забрали сорок гусей и кабана, то он сразу переменил тон: «Нечиста сила!»Беженцев я особенно не помню, но как раз мимо нас гнали десятки если не сотни тысяч голов колхозного скота, а немцы их окружили и все досталось им… Из нашего колхоза ведь тоже весь скот увели. Старший брат Саша был командиром нашего молодежного отряда. По большей части, они занимались тем, что ночами выезжали на охрану полей, которые поджигали немецкие диверсанты. А ездили они на такой линейке с подножками, и когда один из ребят садился в нее, то зацепился курком за подножку, произошел выстрел, и пуля попала Саше в левую ключицу. И спасли его с огромным трудом, шесть месяцев он пролежал. Но по большому счету от этого ранения он так и не оправился, и после освобождения его даже не призвали в армию, поэтому на фронт Саша не попал.В общем, нас освободили 6-го сентября 1943 года. Приняли людей как положено, гуляли, а уже 8-го нам приказали явиться в Буденовку, так тогда назывался районный центр Новоазовск. Мама и сестра поцеловали меня, перекрестили на прощание, вышли с нашим строем за село и шли за нами еще километра два…
    А в Буденовке нас начали вызывать по спискам. Кого куда, а меня никуда зовут. Я подхожу: «Дядя капитан, меня в списках нет!» - «Как фамилия?» - «Иванов». Поискал-поискал, моей фамилии нигде нет. Только тут он догадался: «Когда родился?» - «В июле 26-го». Он аж разозлился: «Иди к такой-то матери домой!..» Но как я мог уйти, когда дома уже со всеми попрощался и все наши ребята в строю?! Тогда я сделал просто. Обошел строй и встал в самом конце. Тут как раз команда: «Направо!», и погнали нас в Старобешево. Т.е. не к фронту, а в тыл, в строну Таганрога километров на шестьдесят. А туда дня через два приехали «покупатели».Нас всех построили и первыми стали выбирать летчики: «У кого есть 10 классов – выходи из строя!» Вышли всего несколько человек. Потом набирали артиллеристы. Им подходили кандидаты с восемью или семью классами. Я, было, двинулся выйти, но сразу дал назад. Тут подходит, как потом оказалось старший лейтенант Хатиашвили Захар Николаевич - начальник связи 1-го артиллерийского дивизиона, с которым мы потом прошли до самой Победы. И вдруг он спрашивает меня с характерным грузинским акцентом: - «А тыбе сколко классов?» - «Пять!», отвечаю, хотя у меня на самом деле было девять. – «Ну, харашо, выхады чорненкый! Будышь хороший!» И все, так он забрал меня в артиллерию и фактически во многом предопределил мою судьбу. Вот так и получилось, что я попал в 92-й Гвардейский Корпусной Артиллерийский полк 10-го Гвардейского Стрелкового Корпуса, и прослужил в нем лет десять.Полк имел два дивизиона. Наш 1-й дивизион состоял из четырех батарей 76-мм орудий, по четыре орудия в батарее, т.е. всего примерно 260-300 человек в дивизионе. А 2-й дивизион состоял из трех батарей 122-мм гаубиц. Еще были батареи управления, артвооружения, технического обеспечения, тыла. Каждая батарея имела по семь тягачей – «студебеккеры», и еще по три грузовые машины  «Опель-блиц».   6-го сентября мы приняли присягу, не видя оружия, ничего… А уже 26-го нас бросили в бой на реке Молочная, как раз там, где мы в 41-м копали противотанковые рвы. у нас там сразу половина села полегло… На второй день боя Пете Ефименко, моему соседу, прострелили ногу. Он был у одного орудия, я у другого, и меня позвали: «Иди, брата твоего ранило!» Мы ведь хотели все время держаться вместе, поэтому назвались двоюродными братьями. Его перевязали, на бронетранспортер и в тыл. А уже через какое-то определенное время, совсем небольшое, он вдруг пишет мне из дома. И откровенно говоря, я тогда подумал – эх, и чего же это не меня ранило?..Вначале меня определили орудийным номером к 76-мм орудию. Простым подносчиком снарядов. Но так как там среди нас было много людей в возрасте, даже пожилых, безграмотных и без нормального образования, то уже недели через две-три меня назначили наводчиком. С момента нашего появления в полку, нас ни разу не отводили на отдых или переформирование. Ни разу! И конечно, за такой большой период нам пришлось участвовать во многих тяжелых боях. Взять, например, бои за Никопольский плацдарм и при форсировании Днепра. Какие бои шли в Молдавии, а про то, что творилось в Венгрии на Балатоне и под Секешфехерваром я вообще молчу…
С ноября 43-го я стал служить разведчиком в управлении 1-го дивизиона, и прошагал в этом качестве до самой Победы. Стереотруба, бинокль, буссоль, все это мы осваивали до тонкостей.Артиллерийская разведка, это совсем не то же самое, что пехотная. Она - «глаза и уши» артиллерии, поэтому ее главная задача – вести разведку целей. И обычно мы все время находились на НП, а бывали случаи, когда по месяцу не были в дивизионе, на батареях, потому что постоянно находились в пехотных траншеях. Ведь наш НП всегда находился в таком месте, чтобы видеть позиции противника. А коль ты видишь противника, значит и он видит тебя. Причем, учтите такую важнейшую деталь - на НП можно было добраться только ночью, а днем никаких движений.
28-го марта мы освободили Николаев, а уже 10-го апреля Одессу. Вы представляете себе?! Там же какое расстояние и это ведь не обычная прогулка. Но Одессу освободили более-менее легко, потому что немцы, опасаясь попасть в окружение, быстро отступали. А после освобождения Одессы нас отправили на Днестр, где мы поддерживали огнем наши части на Пуркарском плацдарме. Оттуда нас перебросили под село Глинное, и там мы потеряли еще одного разведчика из нашего отделения - Васю Пронина.А в мае наш дивизион перебросили под Кошницу, где шли очень тяжелые были бои, в которых погибло много людей… А мы под селом Дороцкое потеряли Ваню Фоменко – командира нашего отделения. Вообще в Молдавии, где бы мы не были, везде шли тяжелые бои. В последние годы я активно занимаюсь ветеранской работой и поэтому точно знаю, сколько наших солдат похоронено в разных селах. В Кошнице – 2693, в Кицканах – 1438, в Пуркарах – 967, в Бутор – 903, в Чобручи – 785, в Дороцком – 689, в Ташлыке – 666, в Глином, где и Вася Пронин похоронен – 685...
Ясско-Кишиневская операция началась 20-го августа, а уже 27-го мы были в Галаце, а 29-го в Брэила. Тут Румыния вышла из войны, и мы по ней прошли относительно спокойно.9-го сентября форсировали Дунай и вошли в Болгарию. Потом нас опять перебросили в Румынию, и, начиная с Трансильвании опять пошли серьезные бои.А уж в Венгрии бои были не просто страшные, а жесточайшие! Там у нас тылы отстали, подкреплений нет, и когда под Секешфехерваром немцы кинули на нас свои последние резервы: танки, авиацию, то нам даже пришлось отступить. Но через пару дней нам подкинули подкреплений, и тогда все, даже тяжелые орудия стреляли по танкам. Я лично видел, что когда 152-мм били прямой наводкой, то при попадании башня летела на пятьдесят-шестьдесят метров… Очень тяжелые бои шли и за Будапешт, но и его за два месяца взяли. И за все эти бои в Венгрии, в которых наш 10-й Гвардейский Корпус принимал самое активное участие, ему присвоили почетное наименование «Будапештского».Из Венгрии мы вошли в Австрию. Там тоже бывали тяжелые бои, но после Венгрии и Будапешта, они нам дались полегче. Оттуда в Чехословакию и потом нас опять направили в Австрию. И войну мы окончили только 16-го мая, потому что нам пришлось преследовать отборные эсэсовские и власовские части, которые хотели уйти к союзникам. А с американцами мы встретились у города Линц, где  командир 49-й гвардейской дивизии из нашего Корпуса Василий Маргелов, будущий легендарный командующий войсками ВДВ, принял самое активное участие в принуждении их к сдаче. Вот такой у меня боевой путь.У меня за войну только медали: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Белграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены» и «За победу над Германией».
В сентябре 45-го наш полк из Австрии вывели в Кишинев и тут мы прослужили по май 46-го. 

То ли в 1950-м, то ли в 1951-м году я окончил годичный курс Одесского артиллерийского училища. Мы проучились всего год, потому что у нас был спецнабор – сто два фронтовика, и у нас сняли из программы все лишнее: строевую и т.п. мы же не зеленые новобранцы, чтобы учить азы. Учился отлично, был старшиной батареи и потом мог бы поступать в академию, но я чего-то решил поступать в Ленинград на курсы усовершенствования командного состава. И не жалею, потому что вспоминаю эти полтора года просто прекрасно. Замечательный город, люди. Уволился в запас в 1969 году с должности начальника штаба артиллерийского полка.                                                                                                                                           

    Полковник Иванов М.Н. по прежнему ведет активный образ жизни и является руководителем Секции ветеранов войны в республиканском совете Организации ветеранов Республики Молдова.  

Полковник Самардак.В.А.